Александр Проханов: Свое 80-летие мне хотелось бы встретить в Сирии среди наших летящих боевых колесниц

Александр Проханов отмечает юбилей

Фото: Евгения ГУСЕВА

Проханов - человек ну очень необычный. Интервью у него так просто не возьмешь. Тем более, что (знаю уже по опыту) недели за две до своего юбилея он имеет давнюю привычку пропадать из поля зрения журналистов. Да так – что не найдешь. Но мне все же удалось застать Александра Андреевича на его конспиративной квартире.

«Эту песню я нашел под Смоленском. Еще В ХVIII веке»

Захожу – а Проханов спит на диване... Укрывшись солдатским одеялом.

- Александр Андреевич, я так и знал, что вы укрываетесь солдатским одеялом!

- Да, и еще вот посапываю... Саш, ну, ты сам подумай – а чем же еще, по-твоему, должен укрываться Проханов?

- Логично.

- Надеюсь, ты не на долго. Вот минут 10 тебе хватит? А то я не спал всю ночь!

- Да?

- Потому что – вот прямо перед твоим приходом – закончил роман и, видимо, он настолько меня израсходовал, что моя голова взорвана.

Роман во мне все еще бушует, и не дает покоя. Создание романа – это создание судеб. И эти судьбы, хоть они и на бумаге, – а все равно живут. И когда ты с ними расправляешься, отправляешь в ту или иную сторону, они мстят. И вот, по-видимому, этот мой роман мучает меня ночами...

Наши корреспонденты побывали на "конспиративной" квартире писателя

Фото: Евгения ГУСЕВА

- А можете сказать, что это за роман? И покажете ли его читателям «Комсомолки»?

- Роман очень трудно пересказывать. Всегда возникает какая-то банальность.

Роман можно спеть только…

Я сразу понял, на что намекает писатель-буревестник, который (по совместительству) всю жизнь коллекционирует бабочек (из горячих точек, их в его коллекции – несколько тысяч) и собирает разбойничьи песни (а их – несколько сотен). Ну, и запел одну из таких песен из репертуара моего старшего товарища – я нарочно ее выучил к этой нашей встрече...

- Как во наших да полях, как во наших да поля-я-ях

Урожая да нема-а-а.

Только выросла одна, только выросла одна-а-а

Кучерявая верба-а-а.

Проханов тут же окончательно проснулся и запел красивым баритоном...

- Как под этой да вербой, как под этой да вербо-о-ой

Да солдат битой лежа-а-ал.

Он лежит да не лежит, весь израненный лежи-и-ит,

Весь израненный лежи-и-и-ит.

Проханов взмахнул рукой – и следующий куплет мы уже пели в два голоса.

- В головах-то у него, в головах-то у него-о-о-о

Вороной от конь стоя-я-ял.

Во ногах-то у него, во ногах-то у него-о-о-о-о

Золотой от крест лежа-а-а-ал.

Александр Гамов и Александр Проханов

Фото: Евгения ГУСЕВА

- А эту песню вы где нашли?

- Эту песню я нашел под Смоленском. Ее напевали старики, которые воевали, еще, видимо, ходили в походы далекие. Может быть, крымские походы. Может быть, Крым отвоевывали. Может, еще в ХVIII веке. Как знать…

ПРИМЕЧАНИЕ РЕДАКЦИИ:

Присоединение полуострова к Российской империи – одностороннее включение в 1783 году территории Крымского ханства в состав России – произошло в ходе военной кампании князя Григория Потемкина по «усмирению Крыма». (1782–1783 гг.)

В коллекции Александра Проханова - несколько тысяч бабочек. Он охотился за ними в горячих точках в разных уголках земного шара.

Фото: Владимир ВЕЛЕНГУРИН

- По крайней мере, их предки пели эти песни, наверное, может быть, еще Суворову.

- Ты знаешь, вся эта вся русская стихия – стихия русской песни, русского говора, русского молчания, русской печали, она была прекрасно выражена Хлебниковым, который сказал: «Русь, ты вся – поцелуй на морозе, синеют ночные дорози…». Не дороги, а дорози. И вот, действительно, вся Русь завалена снегом, она вся восхитительная, белоснежная, морозная, как поцелуй. И столько в этом морозном поцелуе русском и красоты, и боли, и печали. Вот мы с тобой пропели об этом. О русском поцелуе, который достается нам всегда на морозе, всегда на больших холодах истории.

- Скажите, а сколько вы собрали таких песен?

- Ну, было время, когда я знал почти сто песен. У меня были друзья, увлекавшиеся песнями. Все были молодые такие бражники. Мы летом путешествовали кто в Заонежье, кто в Архангелогородских местах, кто в Воронеже.

- А надо было обязательно бражничать, чтобы исполнять эти песни?

- Нет, мы собирались осенью у меня дома, ставили на стол бутылку водки…

- Так мало?

- И корыто такое капусты квашеной. Выпивали по полчарки. И начинали петь, завершали на рассвете утром, и бутылка полная стояла. Потому что сами по себе песни – это такое пьянящее, божественное, что не нужно никаких возбудителей. Кто не пел в хоре русских песен, тот не знает, что это такое, когда при жизни берут на небо человека. Вот в русских народных песнях, долгих, протяжных, когда ты поешь со стариками, с малышами, с женщинами, бывает такой момент, когда как бы небеса разверзаются, и тебя берут туда, на небо, живым.

- Я сейчас чуть-чуть почувствовал, когда вот...

- Мы взлетели с тобой вместе. Вот ты меня назвал буревестником. Это очень лестно. А буревестник – это такая птаха, которая выкликает бури.

- Но вы не обижаетесь?

- Нет, не обижаюсь, потому что, когда буревестнику 80 лет, это весьма общипанный буревестник. Он уже не летает, он ходит пешком по берегу моря…

- Но мы же видим, как вы бьетесь в телепередачах и кладете оппонентов на лопатки.

- Во всяком случае, дорогой мой Александр, в этих студиях я не бью их в морду.

Александр Проханов - Александру Гамову: У России нет границ, ты это должен понимать

Фото: Евгения ГУСЕВА

«Страсти по государству»

- Вы знаете, больше всего чем вы меня удивили? Своим пятисерийным фильмом «Страсти по государству». Почему – страсти? И вообще, зачем такой фильм сейчас? Тем более, что там о том, как мы чуть не проворонили государство. Но сейчас же у нас все нормально с государством?

- В России никогда не бывает нормального государства. Российское государство даже в период своего величия и цветения внушает тревоги. Слишком велика страна, слишком огромны пространства, слишком много народу, много интересов. Элита в России, как правило, продажная. Она перерождается и становится контрнациональной. Она предает своего государя, отказывается от служения, становится барственной, пресыщенной. А иногда – просто враждебной.

Поэтому «Страсти по государству» – это оттого, что я, как и ты, был свидетелем потери великого государства в 90-е годы. И обретения нового государства – это мучительный процесс. И этим новым обретенным государством надо дорожить, каким бы оно не было несовершенным. Потому что любое самое несовершенное государство драгоценнее и лучше, чем его отсутствие, ибо в отсутствие государства народ перестает быть народом. Вас захватывают, вас подвергают насилию, у вас отнимают земли, отнимают саму историю.

Писатель Проханов в борющейся Анголе. Конец 1980-х. Фото: Личный архив Александра Проханова

- Меня удивило ощущение тревоги в фильме: что сейчас все так зыбко, так нестабильно... Этот нерв беспокойства…

- Он в воздухе висит. Знаешь, меня беспокоит «малость» такая одна, американские танки ходят рядом с моим дорогим Изборском. Они ходят взад- вперед. И месят землю, которая еще вчера была Советским Союзом. А их космические группировки висят над Москвой, и там боевые лазеры уже установлены. А потом еще публикуют всевозможные «кремлевские списки», смысл которых - натравить на президента часть компрадорской элиты. А потом еще в 2011 году у нас была начата и, слава Богу, не удалась оранжевая революция…

- Вы Болотную имеете в виду?

- Да. Болотная оранжевая революция. И вот из-за этого вся моя жизнь наполнена тревогами. Я все время жил вместе с моей страной, на которую постоянно нападали. И я, как мог, защищал ее.

- Я читал вашу книгу-репортаж из Донбасса. Я просто девять раз был там с Иосифом Кобзоном. И на своей шкуре прочувствовал беспокойство ваших героев. Скажите, вот в этой книге вы защищаете Государство Российское? Но почему его надо защищать именно там?

- Потому что сегодняшняя Украина – это место, откуда в российское сознание льются потоки ненависти, неприязни. Россию демонизируют. Украина является плацдармом для мощнейшего воздействия на Россию, негативного. За украинской элитой стоит наш стратегический противник – Америка. Как мне не защищать от этого земли, на которых живут родные нам люди – по общей истории, менталитету, языку, культуре? Донбасс - такая же моя Родина, моя земля, она ничем не отличается от Ростовской губернии или от Псковской. И когда Донбасс обстреливают установки залпового огня, то как мне не отвечать на это? У меня в руках просто нет гранатомета, у меня в руках мои романы.

- И они тоже стреляют.

- Я думаю, что, если их запрещают на Украине, они стреляют, да.

- Сколько ваших романов на Украине запрещено?

- Да все! Моя литература возбраняется к чтению, к изданию, к хранению в библиотеках.

- В Сирии героически погиб еще один наш парень. Летчик Роман Филипов. Я бывал в Сирии дважды. Видел, как взлетают, возвращаются летчики И вот все лица вспоминаю. Почему они родные, я понял, когда они Терешкову и Кобзона затаскивали в кабины своих самолетов и говорили: «Смотрите, как здесь классно! У меня здесь микроволновка, это мой дом». Когда погиб мой земляк Саша Прохоренко, посмертно удостоенный звания Герой России, я воспринял это как потерю близкого человека. А вы – специально поехали на его могилу...

- Я всю свою жизнь провел среди русских солдат, советских солдат. Мой отец погиб под Сталинградом. И его смерть, и его бессмертие, - они надо мной витают всю мою жизнь. Он погиб в ночь перед Рождеством, с 6-е на 7-е января 1943-го года. И поэтому все люди, у кого в руках русское оружие, кто сражается, кто гибнет – это мои братья. И я всегда был рядом с ними.

Вот там, в Сирии, на фронте у меня был эпизод, когда я был вместе с сирийскими солдатами, которые брали один город. Очищали его от игиловцев. (члены террористической организации, запрещенной в России. – А.Г.) И этот город еще грохотал выстрелами. А нам надо было пролететь по площади, которую простреливали снайперы. Это была такая опасная территория. И я сел вместе с солдатами в боевую машину пехоты, старого, советского образца, она вся была исстреляна, тысячу раз ремонтирована, в заплатах. И мы пронеслись на огромной скорости, с грохотом, по этой площади. И, слава Богу, не было ни выстрела, ни гранатометного залпа. И когда мы вышли из машины, рядом со мной был молоденький сирийский солдатик. И он был просто счастлив, что мы проскочили живыми.

И я увидел, что у него на шее висит крест. Он не был ни суннитом, ни шиитом, ни алавитом, он был христианином, нашей ортодоксальной православной веры. На мне тоже висел крест, такой дорогой серебряный, с цепью тяжелой. Подарок. А на нем крестик был алюминиевый, на обычном шнурке, самый дешевый – такие продаются в мелких лавчонках. И когда мы вместе оказались в этой машине, вышли живыми, радовались солнцу, я снял с себя свой крест и надел на него. А он снял свой и надел на меня. И я ношу этот крестик, вот он. Алюминиевый. И теперь, понимаешь, мы с ним братья во Христе. Мы с ним обменялись жизнями и судьбами. И я молюсь все время о нем, чтобы его не задели пули, осколки. Надеюсь, он тоже обо мне молится. И если я так отношусь к сирийскому солдату, как же я должен относиться к моим родным, русским? И когда я узнал о гибели Прохоренко, я расплакался. И когда оказался в Оренбурге по своим писательским делам…

- Это моя малая родина.

- …я бросил все и помчался за 200 километров. Такой светоносный столб стоял над его могилой, усыпанной цветами.

- А мы, правда, Россию там защищаем?

- Некоторые твои вопросы глупые.

- Ну, есть же люди, которые так думают.

- У России нет границ, ты это должен понимать. Там, где кончается Россия, знаешь, что начинается? Царствие небесное. Сразу же.

- Как это?

- А вот так. Пограничнику, полковнику одному это сказал. Он: «Да, понял, гениально!» Вся Россия это святая земля, несмотря на то, что кромешные судьбы, драки, попойки, свирепость… А Россия святая все равно. Святая Русь. Поэтому в России, в самые ее тяжелые моменты, даже в русской бездне всюду есть русская святость. А уж что говорить-то, когда Россия сияет в минуты ее великой жертвы, в минуты ее Великой Победы, в минуты ее великого озарения, когда возникают гении, провидцы, святые…

- Понял! Где Россия кончается – там она и начинается. Смотря с какой стороны идти!

- Говоришь, почему мы в Сирии? Ведь люди-то русские – они с виду кажутся такими простенькими, а они – праведники, даже если погибшие. Вот поэтому мы там находимся, в Сирии. Потому что мы – праведники.

«А вот Сталин со мной... переборщил»

- Мы с вами уже 40 минут разговариваем, вы ни разу не произнесли слово «Сталин». Хотя в предыдущих интервью… Ну, прямо через строчку!

- А-а, это я тебя, Саш, стращал. Ты же боишься Сталина.

- Ну… опасаюсь. Мне кажется, сейчас какое-то идет возрождение сталинизма и образ Сталина обожествляют. Может, даже Проханов в этом виноват, может, вы переборщили со Сталиным?

- Может, и я. А, может, он со мной. Скорее всего, Сталин со мной переборщил. А если серьезно, Сталин подвергался таким страшным нападкам, волны десталинизации катились одна за другой... Хрущев всей мощью, подвластной ему, уничтожал Сталина. Перестройка – это была пора уничтожения всего, что связано с величием сталинской эры. От сталинской архитектуры до сталинских трудов. А ничего не получилось... Вот это тоже одно из загадочных явлений. Его не вытравишь, не выжжешь никаким каленым железом. У России душа христианина, а народ – сталинист.

Александр Проханов: В России никогда не бывает нормального государства.

Фото: Евгения ГУСЕВА

- Я не уверен.

- А зачем тебе быть уверенным? Ты мне верь. Все русские люди сталинисты.

«Еще одна Болотная? Поджидает, поджидает...»

- А нас еще одна Болотная не может где-то поджидать?

- Поджидает, поджидает. Неизбежно поджидает. Она, возможно, очень скоро и состоится.

- Вам Навальный страшен, ага?

- Нет, он не страшен. Страшно другое. Вот недавно умер этот «великий американец Шарп», который создал теорию оранжевых революций, с помощью которых можно свергать режимы, не прибегая к танкам. И, по существу, он нашел инструмент управления историей. Крушение Советского Союза – это была первая оранжевая революция… С этих пор десятки стран поменяли свои режимы, пройдя через этот морок. Так вот, эти открытия каждый день пополняются все новыми и новыми формами. А мы не в состоянии пока что ответить им тем же. Мы слишком после 1991 года ослабели. У нас недостаточно интеллектуалов, стратегов. Поэтому мы находимся в состоянии обороны, мы никак не можем перейти в наступление. Путин несколько раз переходил в наступление, обвиняя Запад…

- В Мюнхене, например.

- Даже нет, даже не мюнхенская речь. Последующая речь, где он сказал, что Запад, Европа теряют свои основные черты, изменяют христианским основам. И тем самым он обвинил Запад в сатанизме. Однополые браки, попрание христианских ценностей, вот этот эгоизм, себялюбие, искусство распада. Это очень мощный идеологический ответ на их атаку, на их экспансию. Говорят, что у России нет идеологии. Как это нет? Она есть. Это идеология Русской Победы, Русской Мечты... Русской Святости, Русского мира. Шарп умер, но он – жив, и наступает на нас. В нашем обществе есть группировки, которые могут принять участие в оранжевых потехах. Они жестоки. Им не свойственно чувство милосердия, раскаяния, они всегда правы, понимаешь? Они идут по костям. И косточки хрустят у них под ногами.

«Пришел Путин, и я помирился с Кремлем»

- Александр Андреевич, вы не просто творите и живете, а какие-то импульсы, идеи власти подаете. Скажите, какие-то из этих импульсов достигли цели? Путин делает то, что бы вам хотелось?

- Вот есть такая загадочная в моей судьбе стезя. После 1991 года я был лютым оппозиционером. Я ненавидел Ельцина, который разрушил мою Родину. И поплатился за это. Меня и били кастетом, и демонизировали, и до сих пор я в некоторых кругах персона нерукопожатная.

- Да ладно...

- Но, не меняя своих убеждений, я видел, что государство, в котором я оказался после краха моей Родины красной, оно стало меняться. Медленно, противоречиво, и вдруг настолько, что я понял, что я опять живу в моей России. И я думаю, что же это произошло, почему я примирился с Кремлем?

- Да, почему?

- А потому что Государство Российское, пережив страшную черную дыру после 1991 года, медленно и неуклонно восходит, как солнце. И, меняясь, совершенствуясь, оно меняет всех нас. И тебя меняет, и меня меняет. И Путин меняется. Кто вы, мистер Путин, говорили, да? И до сих пор он непонятен – кто ты, Путин?

- Ну, он Президент России.

- Президент России и мужчина, да... Путин по-прежнему загадочен в той степени, в какой загадочно Государство Российское. Государство Российское – это огромная загадка. Это огромная тайна для многих в мире и для нас с тобой тоже. Это тайна, которая не раскрывается до конца.

* * *

- Вот когда мы с вами к вашему 70-летию делали интервью, вы нас тогда накормили бабочками в бане, в Сандунах, салат из бабочек был. А сколько вообще бабочек в вашей коллекции?

- Я уже не помню, Саш. Что-то несколько тысяч. Я сейчас их плохо вижу, я сейчас раскаиваюсь в том, что я их ловил. Теперь, когда мне 80, я думаю, что охота на бабочек – это злодеяние.

- А еще в чем вы раскаиваетесь?

- Ну, ты батюшка, что ли?

- Нет.

- А если нет, то и молчи тогда. А то исповедуешь тут… Сейчас я тебе расскажу обо всех убийствах, которые совершил..

- Нет, не надо!

- Вот, конечно не надо...

- Давайте тогда еще споем. Допоем то, с чего начали.

- Давай...

Ты скачи-ка ты мой конь, ты скачи-ка ты мой ко-о-о-онь

Во Россию домо-о-о-ой.

Передай-ка ты мой конь, передай-ка ты мой ко-о-о-онь,

Что убитый я лежу-у-у-у.

Я убит да не убит, я убит да не уби-и-ит,

Весь израненный лежу-у-у.

- У-у-у!

Александр Гамов и Александр Проханов

Фото: Евгения ГУСЕВА

ВЫРЕЖИ И СОХРАНИ. СОВЕТ МОЛОДЫМ ГУБЕРНАТОРАМ

«Что нужно, чтобы не провороваться? Любит народ и бояться Бога!»

- Вот сейчас много молодых людей во власть пришло. Девять лет назад я делал интервью с молодым губернатором Никитой Белых. Ему тогда было 33 года. Он только-только вошел в кабинет, принес с собой портрет Александра Второго. А теперь – сидит… Вот что нужно молодым губернаторам, чтобы не попасть под суд?

- Я общался с Рамзаном Кадыровым в Гудермесе, под звездами, ночью. На улице кричали павлины, которые ходили там по цветникам, и я спросил его – что нужно правителю? И он мне произнес слова отца своего, Ахмат-хаджи Кадырова: «Надо любить народ и бояться Бога». Вот и все. Значит, если ты любишь свой народ и боишься Бога, тебе не нужны таланты, какие-то сверхзнания. Если ты любишь свой народ, ты будешь делать все, чтобы твой народ был счастливым. Но иногда, желая сделать свой народ счастливым, ты доводишь его до виселицы, до петли, народные кости хрустят. Так было при Сталине.

Но если ты боишься Бога, ты не допустишь насилия над народом, как бы ты ни хотел его облагодетельствовать и силой заставить быть счастливым. И вот сочетание любви, любви к народу, и одновременно страх перед Богом, чтобы народу не навредить, и делает правителя великим.

А В ЭТО ВРЕМЯ

«Я дорожу наградой товарища Ким Ир Сена!»

- Скажите, а почему вас наградили премией имени товарища Ким Ир Сена?

- Я считаю, что маленький народ, который не изменил своим идеалам, когда

все остальные пали перед американцами (и Россия пала, ее топтали 15 лет), народ, который сумел мобилизоваться настолько, что отстоял свой суверенитет, независимость ценой огромных жертв, огромных трудов, и он эти труды реализовал в суперсовременных технологиях, а также в удивительном учении... Этот народ достоин восхищения. И корейские товарищи, оценили, видимо, мою симпатию к ним, мои труды. Я очень дорожу этой наградой!

Москва. 7 июля 2016-го. Когда главному редактору газеты «Завтра» Александру Проханову вручали премию товарища Ким Ир Сена (ее медаль слева), он не мог сдержать слез...

Фото: Виктор ГУСЕЙНОВ

КСТАТИ

Мечтаю отметить свой юбилей на боевой колеснице

- Александр Андреевич, а расскажете, как будете отмечать свой день рождения?

- Я думаю над этим. Еще не решил. Я хочу обойтись без творческих вечеров, без помпы. Я бы хотел забиться в...

У меня была мысль улететь на базу в Сирию. Потому что в этом есть такой символ, я всю жизнь провел в скитаниях вместе с нашими войсками. Одно свое рождение я праздновал в Кабуле, а другое - в Чечне.

А это бы хорошо справить там, в Сирии, среди ревущих моторов самолетов. Потому что кто-то из моих друзей назвал меня певцом боевых колесниц. А наши штурмовики, наши бомбардировщики – это же колесницы, которые летят по небу. И мне бы хотелось там встретить свое 80-летие, среди летящих русских боевых колесниц.